 |
|
|
Пару недель назад я пережила опыт, который перевернул мое отношение к собственной работе. И несмотря на его несколько «специалистский» оттенок, мне хотелось бы о нем рассказать.
В Литве в ЕГУ защищал магистерскую диссертацию мой аспирант, а я впервые руководила чьей-то работой за пределами России.
Тут нужно сказать пару слов о ЕГУ. Хотя этот гуманитарный университет сейчас работает в Вильнюсе, еще недавно он находился в Минске. Возник он в 1992. Группа интеллектуалов пыталась тогда открыть вуз нового типа, создать пространство диалога между востоком и западом и восполнить пробел в знаниях, образовавшийся в СССР за время его существования за «железным занавесом». Собственно, я отлично помню это время и в Москве — я как раз поступила в МГУ, и мои преподаватели усиленно занимались переводами на русский текстов иностранных авторов, не выходивших у нас в советские годы. Интересное было время — многое приходилось начинать с нуля, но надо было совместить это и с собственными традициями. В этом был азарт, вызов.
Не кажется таким уж удивительным, что в 2004 у ЕГУ возник конфликт а администрацией Лукашенко, и ему пришлось переехать в соседний Вильнюс. Так он стал университетом в изгнании. В тот момент я как раз была в Минске и наблюдала все своими глазами. Собственно, я уже как-то описывала всю эту историю и повторяться сейчас не стоит. Могу только добавить, что ребятам тогда удалось практически невозможное — за несколько месяцев перевезти университет из страны в страну, влиться в чужую образовательную систему, оформить кучу бюрократических бумажек и выдержать конкуренцию с местными вузами. Студентов здесь по-прежнему больше из Белоруссии, а среди преподавателей — белорусские, литовские и российские коллеги. Кроме того, некоторые аспиранты ездят защищать кандидатские в Россию. Такая вот получилась история вынужденного раскрывания университета небольшой страны одновременно на восток и на запад.
«Постсоветским интернационалом» оказалась и защита моего магистранта: аспирант из Белоруссии, научный руководитель из России и рецензент из Литвы. Вот когда я читала отзыв последнего, меня и настигли новые ощущения.
Понимаете, я никогда до этого не имела возможности взглянуть на всю эту международную кухню изнутри, не видела своими глазами каких-то самых банальных, простых документов. До этого мой опыт был связан либо с научным руководством и оппонированием в России, либо со стажировками по моей научной теме в паре западных вузов. Только один раз я случайно получила доступ к собственному личному делу в вашингтонской библиотеке, где я тогда изучала редкие инкунабулы и первопечатные книги 16 века. Там я мельком увидела отзыв на мою работу английского профессора. Помню, меня еще тогда поразило какое-то иное ее устройство по сравнению с тем, с чем я была знакома в России. Чувства были похожими и теперь. Проговорить их словами оказывается трудно, потому что это какие-то мельчайшие нюансы, но я попробую.
Передо мной был текст, появление которого мне довольно трудно представить в российском вузе — по крайней мере, по моему опыту. Рецензия была довольно суровой, она по косточкам разбирала ошибки диссертанта. Но дело было вовсе не в ее критическом запале — как раз отзывы, попросту «топящие» аспиранта, у нас вполне встречаются. Видела я и массу излишне мягких, гладких, по-матерински нежных текстов, лишь слегка журящих того, чью работу они оценивали. Этот текст не был добреньким, но он и не пытался уязвить, стереть с лица земли или скрутить в бараний рог. Как будто акцент здесь был не на личностях — никто не пытался продемонстрировать свои более глубокие знания, самоутвердиться за чей-то счет или, наоборот, проявить излишнюю заботливость, оградить от ответственности за собственные поступки. Тон был доброжелательно-нейтральным, взрослым, чуть-чуть отстраненным. Здесь равный давал оценку равному.
Читая его, я вдруг поняла: я мечтала о таком, когда защищала собственную кандидатскую. У меня была сильная работа, я горела своей темой. И мне очень хотелось получить заинтересованный, критический разбор полетов. Хотелось с кем-то из оппонентов публично поспорить, подоказывать свою точку зрения. Это был легкий азарт. И я помню, что так называемого «первого оппонента» — то есть старшего коллегу, доктора наук, чей отзыв считается самым весомым — мне назначили мягкого, но довольно далекого от моей тематики. При этом тот человек, чьи книги я зачитала до дыр, кто мог бы вникнуть в написанное мною до тонкостей, оппонировать мою работу отказался наотрез. Отказался, потому что чувствовал себя, как он пояснил приватно моей научной руководительнице, «не в форме» — недавно он написал слишком жесткий отзыв, а ему вовсе не хотелось никого наказывать.
Поймите меня правильно — я не упрекаю своих учителей. Я была на отличной кафедре, меня окружали высокопрофессиональные люди, аспиранты получали много обратной связи. Это был не тот случай, когда излишнюю мягкость проявляли ради отстаивания откровенно слабых, зато «своих». Но теперь, когда я стала сама выносить оценку чужим работам, я тоже сталкиваюсь с этой странной вилкой.
Вилка эта состоит в трудности балансирования между излишне трепетным отношением к экзаменуемому и ненужной жесткостью. По своему характеру я чаще склоняюсь к ее «материнскому» зубцу — мне жалко людей, я помню, каким колоссальным напряжением может быть учеба. Я чувствую себя скованно, когда мне все-таки приходится кого-то критиковать по делу. Но только прочитав рецензию моей литовской коллеги, я впервые всерьез над этим задумалась.
Я прекрасно помню свои попытки всерьез, на ставке поработать в вузовской среде — все они заканчивались для меня ощущением «стеклянного потолка». Это крайне неприятное чувство: ты вышла из периода ученичества, у тебя много энергии — но тебя все никак не начинают воспринимать всерьез старшие коллеги. И что самое странное — это чувство «недовзросления» возникает не только от общения с напыщенно-непрофессиональной вузовской администрацией. А потом вдруг, внезапно, спустя всего какой-нибудь год тебя начинают усиленно выдвигать на топовые позиции. То есть только что ты была маленькой ученицей — и вдруг тебя зовут чем-то руководить. А ведь между этими двумя точками тебе бы надо побыть «просто специалистом» — набираться сил, конкурировать, отстаивать свою точку зрения. Руководить тебе, откровенно говоря, еще рано — нет ни опыта, ни душевных мускулов, ни необходимых знаний. Но между «мелкой сошкой» и «менеджером-администратором», кажется, никакого реального пространства-то и нет.
Все это, конечно, свойственно у нас не только ученому сообществу. С этим странным расщеплением социальной среды я постоянно встречаюсь и в других областях жизни. Одни в социуме создают излишне жесткий мир, нацеленный не просто на конкуренцию, но на эмоциональное уничтожение оппонента. Другие же думают о том, как сохранить и защитить все слабое, становящееся на крыло, входящее в период зрелости. Очевидно, когда жестокости кругом полно, в некоторых людях включается вот это желание опекать. Но при этом в какой-то момент они начинают попросту удушать своей заботой, рубя на корню инициативу и активность.
Вспоминается тут и одна работа антропологов про обряды инициации в первобытных обществах, на которую я как-то случайно наткнулась: в военизированных социумах они излишне жестоки, потому что призваны сломить волю входящего во взрослую жизнь молодого человека, в более мирных это просто испытания — трудные, но нацеленные на становление собственной личности. Вот в рецензии моей литовской коллеги критика явно объяснялась заинтересованностью в том, чтобы младший научился конкурировать. К нему относились уважительно, его подбадривали, но это была и тренировка. Система явно хотела вырастить сильное, способное постоять за себя научное сообщество.
Когда я спросила знакомого психолога, что же это за таинственное «срединное поле», с которым я столкнулась в этом отзыве, она сказала просто: «Это сотрудничество». И это действительно то, что пока крайне сложно дается человеку нашей культуры. Ведь несмотря на всю жесткость некоторых старших по отношению к младшим, среда у нас до сих пор во многих областях низкоконкурентная. Соревнование, основанное на профессиональных достижениях, качестве работы, в нашем иерархичном обществе многим совершенно не нужно. Оно страшит. Конкурента хочется придушить в зародыше. Но и материнская позиция без осознанности может стать формой построения не очень честной иерархии. Постоянно опекаемый чувствует легкую ущербность. Он так до конца и не вырастает. Чтобы сбежать от «переродительствующих», он может рвануть в начальники. Вот так появляются на свет недозрелые «как бы мачо» и «как бы альфа» обоих полов, пугающиеся любых попыток критики с позиции равного.
Конечно, совершенства нет нигде. У меня была возможность обсудить эти мысли со знакомым профессором Чикагского университета, Джеймсом Элкинсом. Он сказал, что в разных странах Америки и Западной Европы все по-разному, где-то к аспирантам относятся мягче, где-то жестче: «Я слышал истории всего спектра, от безобидных до кровожадных». Мало где учат тому, как быть научным руководителем или как принимать экзамены — и сейчас это, кстати, активно критикуется (см., например, здесь: http://ualscopingphd.wordpress.com/ или здесь: http://www.postgraduatedirections.org.uk/QualityMattersInDoctoralSupervision.pdf).
Это что-то, что ты впитываешь почти что из воздуха, наблюдая за другими. Но на западе к этому как-то побольше присматриваются, пытаются анализировать. Мне же в университетские годы читали, конечно, курсы «общей педагогики» —но они были настолько неинтересными и примитивными, что вспомнить особенно нечего. А выходит, что это-то как раз очень важно. Ведь выпускники вузов станут политиками, учеными, врачами и учителями.
Тут интересна не только «диагностика болезней» или глобальные рецепты, но и что с этим можно сделать, так сказать, на микроуровне. Для себя я приняла решение: почаще задумываться над тем, как мое собственное поведение формирует среду. А также смотреть на разнообразие опыта самых разных стран и постоянно учиться альтернативным подходам. Думаю, если это будет делать многие, нам постепенно удастся вырваться из хождения по замкнутому кругу между излишней сердобольностью и чрезмерной жесткостью. И создать более зрелую, здоровую среду, в которой будет комфортнее работать каждому из нас.
(Источник: ГАзета "Московские новости" 23 июля 2012, http://mn.ru/columns/20120723/323491492.html) |
|
|
|
|
|
|
|
|
|
 |
